Агрессивный процесс в балинтовской группе глазами психоаналитика

Представим начало групповой сессии: 

Улеглись разговоры участников и суета, каждый занял свое место в кругу, выбран заказчик. Заказчик – психотерапевт. Группа приготовилась слушать. 

Заказчик начинает с молчания, он собирается с мыслями, с чего лучше начать. Мысли собираются плохо. Ему неловко. Несколько секунд группа наблюдает отстраненность и погруженность заказчика в себя. Тягостное напряжение повисает в воздухе. Но заказчик не даёт молчанию созреть и быстро начинает говорить… 

О чём можно думать, наблюдая такое начало сессии? То, что мы увидим, будет зависеть от точки нашего наблюдения. То есть, от нашего ожидания, где “находится” бессознательное клиента (в каком месте и времени мы надеемся его найти). 

1. Наблюдая из модели «отдельной, единичной психики», где психика – это лишь производная от функций высшей нервной деятельности мозга клиента, а бессознательное – это одно из свойств единичной психики, — мы пока ничего не видим. Клиента как такового нет и не предвидится. Мы тихо раздражаемся, и ждём, когда же, наконец, начнется рассказ о клиенте, нарратив, который мы можем толковать. 

Если мы добавляем вертекс (или точку зрения) переноса Фрейда, то отсюда молчание вначале сессии можно расценить как проявление контрпереносных чувств заказчика, или как один из вариантов сопротивления свободным ассоциациям, по пока непонятный. Мы ждём начала рассказа, чтобы можно было определить вид сопротивления и виды защит, направленные против осознания вытесненных агрессивных и либидинозных импульсов.

2. Если мы встанем на вершину «гипотезы двух психик», разработанной британской школой психоанализа (М. Кляйн, Э. Бик, Д. Винникот, М.Балинт, У.Бион и др.), то здесь бессознательное – это пространство, в котором происходит непрерывный обмен между двумя психиками своими частями или «бессознательными фантазиями», в виде проекций своих частей в другого, и интроекций из другого в себя. Взаимообмен при-своениями и от-своениями. Здесь мы можем обнаружить взаимодействие двух сил: стремление к слиянию в одну психику, и стремление к разделению на две разные, автономные психики. 

Из позиции «двух психик» участник группы может прочувствовать качество обмена бессознательными содержаниями между заказчиком и клиентом: какой психический метаболизм преобладает при обмене – шизоидно-параноидный или депрессивный (по М.Кляйн). 

В шизоидно-параноидном метаболизме — преобладает интенсивная проективная деятельность (яростное выкидывание вовне любого болезненного опыта и непринятие фантазий обратно), с ведущей тревогой разрушения Я (страх слияния психик). 

В депрессивном метаболизме преобладает интроективная деятельность по принятию обратно изгнанных и брошенных частей себя, с основной тревогой перед сепарацией (страх разделения психик). 

Из этой позиции “двух психик» – агрессия, как и любовь, не может быть без объектной, направленной в никуда. Она всегда адресована Другому. Здесь всегда «око за око, зуб за зуб», «преступление всегда связано с наказанием», «третий всегда лишний». 

Тогда, в приведенном кейсе мы начинаем видеть не только молчащего заказчика, думающего о клиенте. Но можем попробовать ухватить качество отношений между внутренними объектами аналитика и внутренними объектами клиента, спроецированное на взаимодействие заказчика с группой и группы с заказчиком.

Теперь мы можем предположить больше видов агрессивных отношений в данном кейсе. 

Например, посмотрев глазами О. Кернберга, можно увидеть в молчании заказчика сепарационную активность (защита своей автономии от давления группы); 

либо молчаливый призыв к группе разрушить источник внутренней боли от кейса, который мешает свободно говорить; 

или немой укор группе (как к матери), чтобы она побыстрее начала задаваться вопросами и сразу бы дала бы совет, что делать заказчику. 

Глазами М.Кляйн можно увидеть разворачивание инстинкта смерти вовне и выброс его в группу (как в материнский объект) в виде чувства непонимания и молчаливой беспомощности, что встречается защитным агрессивным раздражением группы. Можно предположить интроекцию заказчиком неразделенного непонимания обратно, переживанием смерти внутреннего хорошего объекта, которое усиливает агрессивное давление СуперЭго в виде чувств стыда и вины. 

Либо мы предполагаем интроекцию растерзанных кусков группы убийственным молчанием, и разворачивание тревоги преследования у заказчика внутренними не-живыми частями, которая заставляет прервать мертвую тишину раньше срока. Либо можно заподозрить страх заказчика уничтожить группу своим молчанием, и увидеть разворачивание депрессивной тревоги, которая заставляет оживить коммуникацию, чтобы восстановить разрушенное единство группы. 

Молчание может таить за пазухой садистическое удовольствие от возможности держать свои хорошие объекты внутри, а жадные и завистливые части Эго проецировать наружу, «от-сваивая» их в группу. 

Молчание может быть проявлением «идентификации с агрессором», слияния заказчика с надменной и отстраненной

матерью клиента, которая испытывала злорадство и отвращение от беспомощности младенца. 

И так далее… 

Все эти гипотезы о бессознательных фантазиях будут проверены дальше, по мере разворачивания кейса заказчиком. С каждой новой вершины открывается все больше простора для работы фантазии группы, становятся видны новые территории бессознательного, лежащие за пределами. 

3. Если подняться ещё выше (или, точнее, переместиться на другую, интерсубъективную вершину) — то мы сможем иметь дело с иным, бесформенным бессознательным, нерепрезентированным и несимволизированным, с сырым и болезненным эмоциональным опытом отношений. 

Здесь бессознательное представлено, говоря языком Биона, — галлюцинаторной (т.е. отбрасывающей) и трансформационной психической активностью группы, состоящей из внутренних и внешних объектов терапевта и клиента. 

Эта активность группы, в свою очередь, находится под непрерывным обстрелом в-элементами (бессмысленными и невыносимыми сырыми аффектами), и имеет тягу к эволюции в сторону Истины и непознаваемой Реальности (О). 

Или другим словами (по А. Ферро, И. Матте-Бланко), бессознательное — это творческая активность эмоционального пространства (поля) отношений между отношениями внутри других отношений. 

С этой релятивистской вершины психоаналитического взгляда можно ухватывать качество движений волн поля, возникающих между отношениями в отношениях, в моменте здесь и сейчас. 

Какое качество мы уловим в этом кейсе? 

Это будет отталкивающее или притягивающее движение, неуместное или своевременное, связующее или разделяющее, принимающее или отвергающее, сильное или слабое, быстрое или неторопливое, согласующееся или насильственное?

Здесь можно осмелиться и «оседлать гребень эмоциональной волны», как говорит нам Ферро. 

4. Мне хотелось бы повернуться сейчас к тому интересному опыту, который всегда меня поражает в работе балинтовской группы. Хотя он может показаться нам обычным. 

Речь о том, что вне зависимости какой кейс представляет заказчик, — в самом начале рассказа, а то и раньше (как в представленном выше примере), — у всех участников группы сразу возникает эмоциональный резонанс, своё чувственное интуитивное восприятие отношений внутри кейса. Которое затем, по ходу кейса обрастает деталями и трансформируется. 

И второе, что удивляет, что в кейсе всегда содержится больше чувств, их вариаций и сочетаний, чем может обнаружить заказчик и даже вся группа поначалу. 

Тогда возникает вопрос: как может сочетаться поразительная интуитивная прозорливость группы и ее участников, и в то же время такая странная близорукость? 

Что позволяет интуитивно схватывать весь эмоциональный спектр отношений, и одновременно не чувствовать всю палитру эмоций? 

Но опыт показывает нам, что в работе балинтовской группы парадоксальным образом совмещается и чувствительность и бесчувственность каждого участника. То есть, мы можем одновременно чувствовать гнев, и не чувствовать его. В нас может присутствовать любовь и ненависть в один момент, но при этом, мы чувствуем только одну из противоположностей. И дело не только в защитных механизмах отдельной психики. 

Страдающие шизофренией справедливо поспорят тут со мной, или наоборот, согласятся. Ведь их сверхчувствительность часто позволяет переживать противоположные аффекты одновременно, скатываясь с разнонаправленных эмоциональных горок, и распадаясь на группу частей.

С точки зрения поля мы можем ответить на этот парадокс восприимчивости, предположив, что интуиция — это функция группы (внутренней или внешней, не важно), а не отдельного индивида. Может быть, интуиция — это восприятие отношений в отношениях глазами «переходного» пространств (Д. Винникотт, Т. Огден). 

Современные антропологи (Юваль Харари) говорят о том, что в эволюционной борьбе под Солнцем преуспел тот вид людей, который научился сплетничать друг о друге. То есть использовать речь для сплетения сети отношений в группе. Без этой новой способности, животные и другие вымершие виды людей – не могли жить и сотрудничать группами более 50-60-ти особей. А когда человечество освоило мифы (групповые переходные объекты), то возможность сотрудничать в группах преодолела рубеж в 150 особей, и превратилась в тенденцию человеческой эволюции, одну из определяющих сил в его истории. (Бион называл этот вектор движения – “от нарциссизма к социализму”). 

Об этом же парадоксе можно сказать математическим языком чилийского психоаналитика И. Матте-Бланко: человек (= группа) находится одновременно в двух модусах бытия: покоится в бесконечном и непрерывном (отражением которого являются эмоции и первичный процесс мышления Фрейда), и двигается в асимметричном, дискретном модусе бытия (который отражается рациональным мышлением и сознанием). 

Соответственно, мы вхожи одномоментно в разные форматы бытия: в бессознательном можно прожить всё бескрайнее море эмоций и волнений кейса — но нельзя вычленить конкретные отношения (увидеть отдельные волны). 

В сознательном бытии — можно выделить и разложить отношения по хронологии и по направлениям, — но невозможно вместить весь океан эмоций, (состоящий из эмоциональных морей заказчика, его клиента, и всех связанных с ними людей в прошлом и настоящем). 

5. Если вернуться к нашему кейсу про молчание (в котором речь шла о тяжелой депрессивной, психотически организованной клиентке), то с самого первого момента каждый участник группы

сразу ощутил напряжение поля кейса, погрузившись в тот невидимый сознанию океан, полный бушующих волн и хтонических чудовищ шизоидно-параноидного мира. 

Захотелось не утонуть и выплыть, и участники группы быстро снарядили свои профессиональные корабли. Эмоциональная буря штормящего поля раскидала кого куда. Кто-то оказался в зоне мертвого штиля и палящего зноя, стал засыпать за штурвалом от скуки. Кого-то вынесло аккурат под девятый вал, и прошибло до печенок. Одному специалисту повезло, он оказался на вершине высокой и пологой волны, и перед взором раскинулась широта спокойного залива, где на берегу застыла таинственная одинокая фигура. Кораблю справа не подфартило, он зацепился якорем за скалы и был утянут на дно, в сумеречное пространство тишины и небытия. Заказчик ловко оседлал подводную лодку, оставив смертоносные валы над собой, стал составлять карту подводных течений. Пятый участник опоздал, и озадаченно (и немного злорадно) наблюдал с высокого и чистого берега, на творящееся внизу безобразие. 

Смогут ли капитаны кораблей сплотиться, сформировать эскадру, чтобы совместными усилиями выплыть из шторма страстей? Или каждый займётся спасением своей испуганной команды, наплевав на морской кодекс? Будет мирным этот поход, или начнется пиратство и выбрасывание недовольных и инакомыслящих за борт, на корм акулам? Никто не знает, как распорядится судьба. Кто-то из персонажей выживет, а кто-то утонет. 

Однако, входя в группу, в кейс заказчика — всегда есть надежда на успех, что и в этот раз группе удастся призвать силы ветра и моря, обуздать стихию бессознательных духов, увлечь их жертвоприношением ли, молитвой, или увлекательным нарративом. Что удастся сплести совместную рыболовную сеть и выловить чудище из моря, дать ему имя и найти смысл его жизни.